Первая Мировая война / Век спустя / Год 1914 !
Сообщений 1 страница 30 из 110
Поделиться12014-03-23 23:35:42
- Администратор
Поделиться22014-03-23 23:44:39
- Администратор
Первая мировая война – ключ к истории ХХ века
Доклад на научно-практической конференции «Война, смертельно опасная для России…», проведенной 27-28 октября 2008 года Фондом исторической перспективы совместно с Библиотекой-фондом «Русское зарубежье».
«Согласно поверхностной моде нашего времени, - писал Черчилль, - царский строй принято трактовать как слепую прогнившую тиранию. Но разбор 30 месяцев войны с Германией и Австрией должен был исправить эти легковесные представления. Силу Российской Империи мы можем измерить по ударам, которые она вытерпела, по бедствиям, которые она пережила, по неисчерпаемым силам, которые она развила... Держа победу уже в руках, она пала на землю заживо, пожираемая червями»
Даже судя по этому высказыванию, трудно не заметить, насколько не хватает нашей историографии глубокого осмысления Первой мировой войны. Российская советская и постсоветская историография, к сожалению, не обращала внимания на очень многие аспекты, приведшие к войне. И не столько в силу научной небрежности, - есть примеры превосходных работ ученых над документами, - сколько в силу некой мировоззренческой скованности. Естественно, парадигма осмысления исторических процессов в основном направлена была в то время на то, чтобы выделить те из них, которые, так или иначе, продвигали мир к изменению бывшего общественно-политического строя. Такие понятия, как «национальные интересы» в отношении к народу как к нации, - когда богатый и бедный, старый и молодой, мужчина и женщина, - все чувствуют себя единым целым, единым преемственно живущим организмом с общими целями, историческими переживаниями, в советской историографии не поощрялись. А потому, с учетом огромной исследовательской работы, которую, несмотря ни на что, проделала российская наука в советское время, сегодня необходимо по-новому, через другую призму, взглянуть на этот период истории.
Прежде всего, надо подчеркнуть, что Русская армия периода Первой мировой, или Второй отечественной войны, как её называли в то время, была подлинно народной. Причем народной она была гораздо больше, чем любые армии сегодняшних демократических стран, где элиты чураются служения в них, а костяк составляют те, кто попросту не может реализовать себя в других сферах. В Русской армии того времени офицерство только наполовину состояло из дворянства. Офицерами были и люди других сословий. Их производили в высшие воинские звания из рядовых за такие награды, как четыреГеоргиевских креста, какими удостоен был мой дед.
Вопрос о неизбежности Первой мировой войны, конечно, риторический. Слишком много могущественных сил в ней было заинтересованно: от мечтавших о переделе мира правительств, революционеров, всевозможных интернационалов, врагов христианской церкви до самого Ватикана, который интриговал вместе с Англией против собственной же духовной дочери – австро-венгерской монархии.
Украденная победа или новый взгляд на первую мировую. Цикл «Царская Россия»
Документальный фильм из цикла Царская Россия. Два с половиной миллиона солдат и офицеров России отдали свою жизнь за Россию в войне 1914 года. Но до сих пор наша страна так и не поставила им ни одного памятника. После революции 1917 года подвиги и жертвы миллионов русских людей были преданы забвению, все воинские захоронения тех времен были уничтожены, а события первой мировой войны до недавнего времени представлялись в Отечественной истории лишь как пролог великой Октябрьской социалистической революции…
[media=http://rutube.ru/tracks/82050.html?v=735a117202eb7adb309d6cc6917112be]
Но главные стратегические устремления к началу ХХ века сошлись на европейских морских рубежах России, в Восточной и Юго-Восточной Европе. Интересы сформировавшегося треугольника – Британии, России и Германии – столкнулись на Балканах, в Причерноморье, в регионе проливов, а также на Балтике.
Разве это не напоминает нам сегодняшние реалии? Разве ныне мы не видим отражение тех самых противоречий – оттеснение России от Балтики, от Черного моря, от региона проливов, которые теперь ещё стали военно-морскими подступами к главному региону мировых ресурсов, к путям транспортировки углеводородов.
Для России в тот момент совершенно невозможно было оставаться в стороне, ибо рушилась вся её трехсотлетняя история. Последующие события ХХ века побуждают оценить мудрость небезызвестной записки Петра Николаевича Дурново (он будет впоследствии охарактеризован советской историографией как архиреакционер) на имя Государя накануне войны, буквально в её преддверии. Из этой записки видно, что Дурново предвидел и революцию, и буквально всё, что переживёт Россия. А главное - вот эти слова Дурново: «Любые жертвы и основное бремя войны, которое падет на нас, и уготованная России роль тарана, пробивающего брешь в толще немецкой обороны, будут напрасными. Ибо мы воюем на стороне нашего геополитического противника – Великобритании, которая не допустит никаких серьёзных обретений».
О том, что Россия после Сараевского убийства всеми силами стремилась удержаться от войны, говорят малоизвестные телеграммы Николая II к его дорогому «кузену Вилли» - германскому кайзеру Вильгельму II. Например, такая: «Позорная война была объявлена слабой стране… Предвижу, что очень скоро, уступая производимому на меня давлению, я буду вынужден принять крайние меры… Стремясь предотвратить такое бедствие, как европейская война, я умоляю тебя, во имя нашей старой дружбы, сделать всё возможное в целях недопущения твоих союзников зайти слишком далеко».
Ещё за несколько лет до этого, вскоре после боснийского кризиса, начальник австро-венгерского генерального штаба Ф. Конрад фон Хётцендорф отметил, что вторжение в Сербию Австрии, без сомнения, вызовет выступление на стороне первой России. И тогда для Германии наступит casus foederis – повод для исполнения союзнических обязательств.
А за 15 лет до Первой мировой войны известный политический деятель кайзеровской Германии Б.фон Бюлов, ставший в 1906 году канцлером, в своих записках писал: «В будущей войне мы должны оттеснить Россию от Понта Евксинского и Балтийского моря. От двух морей, которые дали ей положение великой державы. Мы должны на 30 лет, как минимум, уничтожить её экономические позиции, разбомбить её побережья». Такие документы делают бессмысленными витийства о том, что война, как писали большевики в своих листовках, была ненужной, напрасной и непонятной.
Каждая из внутриполитических сил, презирая общие интересы и судьбу собственного Отечества, стремилась извлечь из войны лишь политические выгоды. Поэтому Первая мировая война даже самим раскладом этих внутриполитических сил – хороший урок и для сегодняшних политиков.
Обострение противоречий между государствами было доведено до апогея чудовищной кампанией друг против друга в прессе, в том числе и в российской. Царский министр Сазонов осуждал «немцеедство» русской печати, но оно было несравнимо с той русофобской истерией, которая началась в прусских газетах. Это мы не должны забывать.
Германский исторический импульс, обращенный на передел мира, обычно связывают с именем «железного канцлера» Отто фон Бисмарка, который оставил что-то вроде политического завещания, написав: «На Востоке у нас врагов нет». Но как раз Отто фон Бисмарк прекрасно понимал: завоевать Россию нельзя! Война с Россией абсолютно невозможна: она будет длительной, затяжной, а в итоге будет проиграна.
После Бисмарка – создателя сильной Германии - всё дальнейшее развитие политической ситуации в стране шло под ореолом его имени. Но импульс, который сформировался в отношении Востока и славян, конечно, заставляет задуматься над тем, как необузданность амбиций приводит, в конечном счете, лишь к потерям. Пример тому - судьба Германии и Австрии после Первой и Второй мировых войн. И об этом тоже всегда надо помнить.
Что касается англо-германских противоречий, то нельзя не заметить, как они затушевываются западной историографией. На самом деле англо-германское соперничество с начала ХХ века в значительной мере окрашивало международные отношения, включая период после Второй мировой войны. Однако это обстоятельство ускользало из поля зрения советской историографии, которая рассматривала весь несоциалистический, капиталистический мир как нечто единое целое.
К началу ХХ века Россия уже одним своим существованием в обретенных границах представляла безусловную новую силу - силу, которая рассматривалась Британией как непосредственная угроза её интересам. Сколько британские газеты писали о том, что «казацкая конница вот-вот пересечет Памир (надо полагать, перейдя через Гиндукуш), и вторгнется во владения Британии в Индии»!
О противоречиях между Англией и Россией, которые по всем оценкам в конце ХIХ века должны были бы привести к какому-то англо-русскому столкновению, наперебой говорили тогда и публицистика, и серьезная аналитика.
Однако стали складываться совершенно иные конфигурации. И начало таким изменениям, по мнению документалистов, положило письмо русского посла в Париже барона А.П.Моренгейма от 1886 года. Он, к удивлению Российского центрального ведомства, докладывал, что в случае возможного столкновения Франции и Германии, Англия поддержит Францию. И это после трёх веков сдерживания Британией своего главного соперника на континенте – Франции!
Ничего нет парадоксального в том, что и Бисмарк отчасти обязан первыми успехами своей политики благожелательному отношению Британии. Но его расчеты на долговечность этого благожелательства были близорукими. Политика Англии изменилась, как только Германия стала формироваться как ведущая центральноевропейская, а затем и мировая высокоиндустриальная и военная держава.
Но для того, чтобы сдержать Германию или предотвратить её возвышение, недостаточно было английской морской силы. Как говорил министр иностранных дел Британии сэр Эдуард Грэй, для континентальных стран, таких как Россия и Германия, поражения на море не являются катастрофическими. А для того, чтобы поражение было серьезным, нужна континентальная война между континентальными противниками.
Таким образом, налицо заинтересованность Британии в столкновении России с Центральными державами, что, конечно, не снимает ответственности и с других участников конфликта.
Это – чрезвычайно интересная тема, и она мало исследована. То же, например, можно сказать и о такой составляющей мирового катаклизма, как религиозно-философское противостояние – задача уничтожения последних христианских монархий в Европе, полная смена государственной концепции на рационалистические секулярные государства. Ибо такая «безделица», как религиозно-философские основы истории, не присутствовала в научном мышлении даже самых маститых историков.
Конечно, историки обязаны не впадать в маргинализм и быть осторожными в своих оценках, избегая вульгарно-публицистических клише о «масонском заговоре» и т.п. Тем не менее, нельзя игнорировать тот факт, что огромное количество движений, организаций идеологического, как бы сегодня сказали, – мировоззренческого толка сочувствовали не собственным правительствам, а некой идее приведения мира к идеальному образцу, рожденному рационалистическим сознанием философии прогресса, которая изнутри разлагала национальные сообщества.
Так, например, во франко-прусской войне все французские либералы поддерживали Пруссию только потому, что протестантская Пруссия для них была символом прогресса по сравнению с отсталой католической Францией. Документы об этом свидетельствуют.
Неслучайно один из патриархов британской балканистики начала XX века Р.У. Сетон-Уотсон (известный целым рядом серьезных работ по Восточному вопросу - одной из животрепещущих тем, связанных с переделом мира в конце XIX века) писал, что Первая мировая война была одновременно и переделом мира, и революциями 1789 и 1848 годов! Он не упоминает тему революции 1917-го, ибо имеет в виду сотрясение мира идеями свержения монархии и установления секулярных республик.
На картах «будущего», которые публиковались стратегами ещё за 24 года до Первой мировой войны, Европа очень напоминает сегодняшнюю. Вместо христианских монархий - секулярные республики, Богемия отделена от Австрии, Германия расчленена… На карикатуре того времени все христианские монархи изображены гонимыми в полицейский участок под якобинским красным колпаком.
Сохранилась и другая карта, где вместо России указано: «пустыня». Очевидно, что это не был проект пустыни в смысле уничтожения населения, это была мечта лишить Россию роли системообразующего элемента и превратить ее территорию в материал для исторических проектов других.
Можно сказать, что Первая мировая война, с треугольником англо-германо-российских противоречий, с распадом России и драмой революции, привела к тому, что ХХ век стал, безусловно, веком англосаксов. Всё, что не удалось немецкому потенциалу за две мировые войны, превосходно осуществили англосаксы, создав буфер между славянами и тевтонами из мелких несамостоятельных государств от Балтики до Средиземного моря, тем самым опять разделив Европу.
Надо сказать, что прожекты послевоенного мира, разрабатывавшиеся на Версальской конференции, тоже нуждаются в новом осмыслении с изучением архивов и документальных публикаций. К этому побуждает даже прикосновение к материалам и стенограммам «Совета десяти» Парижской конференции, который, собственно, и разрабатывал Версальский мир. Огромную роль в этом проекте будущего мира играла группа «The Inquiery» во главе с полковником Хаузом, этим неофициальным главой американской внешней политики, alter ego президента Томаса Вудро Вильсона.
Но изумляет даже не это, а то, что каждый день начинался с зачитывания телефонограмм от М. Литвинова, представителя большевиков, который, спокойно устроившись в Стокгольме, был неофициальным послом большевистского правительства и находился в постоянном контакте с англосаксонскими вершителями Версальского мира. Литвинов в одной из телефонограмм предлагал даже аннексию некоторых русских территорий в обмен на то, что Антанта выведет свои войска из Архангельска и с северных территорий, сдав Белую армию на милость Красной.
Тогда же, на Версальской конференции, очевидно, закладывались те конфигурации, которые были выгодны Британии. Она не могла смириться с обретениями Петра Великого на Балтике. Уже в Версале было сделано всё, чтобы закрепить утрату Прибалтики революционной Россией.
Документы и записи переговоров рождают ощущение, что большевики именно тогда «сдали» Прибалтику. И потому-то США не признавали восстановления прибалтийских республик в составе СССР до конца. Хотя до 1917 года никто не оспаривал принадлежность этих территорий исторической России. Очевидно, Запад полагал: можно «стоять» на том, что было некогда обещано самопровозглашенными властями страны, заметим, тогда даже не признанными Западом и не контролировавшими всей территории.
С. Сазонов в своих воспоминаниях о Первой мировой войне, изданных в 1925 году, предсказал: «Во что обошлись русскому народу навязанные ему интернационалом отказ от долга чести и отречение от заветов истории, станет ясно лишь будущим поколениям». И, спустя десятилетия, в1991 году мы пережили парад суверенитетов, отсчитывавших свою независимость именно от 1918 года…
Именно нашим современникам история показывает, что на самом деле означал для России позорный Брестский мир. Тогда одним росчерком пера Россия потеряла всё, за что она проливала кровь в Первой мировой войне и за что потом в Великой Отечественной войне проливали кровь советские солдаты.
«Смертельно опасной для России» назвал назревавшую мировую войну Дурново. Он прекрасно представлял себе, что война в тех экономических условиях, в которых оказалась Россия, обязательно приведет к революции, а революция перекинется на соперника России – Германию. Так и произошло. Победа Германии уничтожит экономику Германии, писал Дурново в своей записке Государю, а победа России - экономику России. Никто не в состоянии будет репарациями компенсировать ущерб. Но главное в том, что мирный договор в случае победы будет продиктован интересами Англии, которая не допустит никаких важных территориальных обретений России, кроме, возможно, Галиции. И тут же П.Дурново предупреждал: «Только безумец может присоединить Галицию. Кто присоединит Галицию, потеряет империю и сама Россия станет малой Россией». Его дальновидность потрясает, ибо именно это и произошло уже в наше время, в конце 1990-х годов.
Сталин присоединил Галицию, забыв, что уже с 1349 года она не делила судьбу с православной Украиной и являет собой совершенно иной культурно-исторический тип, в котором самоидентификация украинца есть «антимосковитство». Последствия этого необдуманного шага мы наблюдаем ныне. Сегодняшняя позиция Польши, вечно неугомонной там, где дело касается вреда России, вполне понятна тем, кто хорошо знает труды польских пангерманистов, издававшихся в Кракове, в Австро-Венгрии накануне и в период Первой мировой войны.
Правда, основатель Института красной профессуры и вульгарно-классового социологизма в исторической науке М. Покровский утверждает, что «германский хищник был всё равно мельче и ниже полетом своих соперников, а война непосредственно спровоцирована русской партией и сербской военщиной, которые ещё за месяцы до её начала готовились к разделу Австро-Венгрии» и, как намекает Покровский, стояли за убийством Франца Фердинанда. Он ни словом не упоминает германский проект Мitteleuropa, основанный на доктрине и трудах пангерманистов, таких как Фридрих Науманн, открыто проповедовавших в Рейхстаге, активно печатавшихся в Берлине и Вене.
Речь шла о создании германского супергосударства с разной степенью государственного единства между включенными в него чужими территориями, вплоть до проливов и Багдада. Сазонов называл этот проект «Берлинским халифатом», в котором кайзер становился «привратником проливов» вместо турецкого султана.
Прогермански настроенные поляки вторили этой доктрине. Профессор краковского Ягеллонского университета фон Стражевский, считал исторической аксиомой, что «Россия, отодвинутая на Тихом океане, ухватилась за хищнические переднеазиатские и панславистские планы, которым мешала Польша». По его словам, «с ее тысячелетней принадлежностью к западноевропейской христианской культуре во всех областях общественной жизни», Польша стоит неизмеримо выше, чем Россия, которая со своим византийско-азиатским характером является «наиглавнейшим врагом всей европейской культуры».
Нелишне вспомнить, как уже в наши дни в своем интервью в сентябре 2005 года известный современный польский историк Павел Вечеркович высказал сожаление, что Польша не договорилась с Гитлером. Тогда бы она принимала участие в параде победоносных польско-германских войск на Красной площади. Терминология и мышление не изменилось со времен Первой мировой воны: Россия - «северный медведь», прямая наследница завоевательных устремлений Тамерлана и Чингисхана.
Однако надо помнить, что «мнение Польши о России, - как писал Энгельс Вере Засулич в ХIХ веке, - это мнение Запада».
Историография, её тон и акценты в ХХ веке удивительным образом меняются в зависимости от идеологической и мировоззренческой парадигмы. В период холодной войны даже в исторических трудах начинают обвинять Россию в том, что она, якобы, была главной виновницей развязывания Первой мировой войны. Документы, тем не менее, говорят об ином. Даже на Версальской конференции, когда на отсутствующую Россию можно было, казалось, возложить всю вину, комиссия по установлению ответственности за начало войны категорически постановила: Первая мировая война была развязана ради передела мира именно Центральными державами и их сателлитами.
Российским ученым сегодня настоятельно необходимо инициировать крупные исторические конференции с западными коллегами. В научном сообществе, в чем можно убедиться, работая за границей, в принципе гораздо больше порядочности и объективности, готовности признать правду фактов и документов, чем в западной прессе. Дискуссии в серьезных аудиториях получаются и интересными, и плодотворными.
Однако, к сожалению, достижения самой западноевропейской науки не всегда находят отражение в учебниках,. В них по-прежнему между строк внушается, что Россия - неудачница мировой истории.
И в самой России невнимание к изучению периода Первой мировой войны привело к значительным искажениям в историческом сознании общества. А ведь отсутствие преемственного исторического сознания является слабостью любого государства. Когда нация не может найти согласия ни по одному вопросу прошлого, настоящего и будущего, она не способна осознать свои исторические интересы и легко поддается на чуждые проекты и идеи. Но судоходные реки и незамерзающие порты, выходы к морю одинаково нужны монархиям XVIII века и республикам ХХ, коммунистическим режимам и демократиям ХХI-го.
Раскол общества перед Первой мировой войной предопределил во многом утраты и потери, которые мы понесли после революции. Русские люди вместо того, чтобы, как говорилось в манифесте Николая II, «отразить, поднявшись как один человек, дерзкий натиск врага», забыв все внутренние распри, наоборот, потонули в многоголосых спорах об устроении государства, предав Отечество, без которого по определению не может быть никакого государства.
Итоги Первой мировой войны заложили соотношение сил ХХ века – века англосаксов, что хотела, было, поломать Германия, уязвленная итогами Версальской конференции. Ведь когда текст Версальского мирного договора был обнародован, для немцев это был шок. Но вместо осмысления своих грехов и заблуждений, взлетов и падений, они родили гитлеровскую доктрину природной неравнородности людей и наций, обоснование необузданной экспансии, окончательно опорочившую германский исторический импульс в глазах мира к вящему удовлетворению Британии и США. Англосаксы навсегда «заказали» немцам идею единства всех немецких земель, которая является сейчас кошмаром для политкорректного исторического сознания.
В век общечеловеческих ценностей и компьютеризации, когда микрочип вытеснил Шекспира, Гёте и Достоевского, фактор силы, способности к влиянию, как видим, остается основой стратегического контроля над территориями, богатыми ресурсами регионами и морскими подступами к ним. Именно об этом свидетельствует политика великих держав в начавшемся XXI веке, хотя эти державы предпочитают мыслить о себе как о «великих демократиях». Однако в международных отношениях проявляется куда меньше демократии, чем преемственных геополитических констант.
В 1990-е годы Россия временно отреклась от ощущения своей геополитической миссии, отбросила все традиционные основы своей внешней политики. И пока её политическая элита упивалась «новым мышлением», весь мир охотно воспользовался старым.
Силовые линии, которые сейчас оттесняют Россию на северо-восток Евразии, удивительно похожи на те самые, что проявлялись перед Первой мировой. Это отбрасывание России в тундру, подальше от Балтики, от Черного моря, это отторжение Кавказа, это восточный вопрос, который отнюдь не остался в ХIХ веке.
Именно эти традиционные конфигурации были главным содержанием международных противоречий в течение всего ХХ века, несмотря на внешнюю сторону – соперничество коммунизма и либерализма. Стратегические точки планеты были предметом самых драматических столкновений как на дипломатическом, так и на военном уровне. Нет ничего нового на этом свете. Но только тот, кто хорошо знает историю, способен адекватно встретить вызовы грядущего.
Примечания:
[1] Churchill W. The World Crisis. 1916—1918. – N.Y., 1927. - Vо1. 1. - Р.227—229/
Автор Нарочницкая Наталия Алексеевна – доктор исторических наук, руководитель европейского отделения российского Института демократии и сотрудничества, президент Фонда исторической перспективы
Поделиться32014-04-16 13:28:39
- Администратор
Первая Мировая война / Век спустя!
Поделиться42014-04-27 16:48:24
- Администратор
Белъгия - 2014
Поделиться52014-05-06 22:19:29
- Администратор
Поделиться62014-05-29 17:07:45
- Администратор
Поделиться72014-06-01 15:19:44
- Администратор
Первая Мировая война / Век спустя!
Поделиться82014-06-01 15:21:14
- Администратор
Первая Мировая война / Век спустя!
Поделиться92014-06-11 21:20:28
- Администратор
Поделиться102014-06-13 17:40:05
- Администратор
Поделиться112014-06-15 22:54:13
- Администратор
Поделиться122014-06-20 21:20:33
- Администратор
Поделиться132014-06-23 13:08:09
- Администратор
Поделиться142014-06-24 19:42:02
- Администратор
Поделиться152014-06-26 18:12:05
- Администратор
Игорь АРТЁМОВ: Столетний юбилей Великой войны
В августе этого года исполнится сто лет со дня начала первой мировой войны 1914-1918 годов. Забытая и оболганная сознательно, эта страница русской истории сегодня возвращается к нам в виде отрывочных сведений и фактов. На Валааме стали по спискам поминать десятки тысяч русских солдат, отдавших свои жизни на полях сражений тех лет. В Париже поставили памятник солдатам русских бригад, воевавших на Западном фронте. Немецкие историки признали, что только русское наступление летом 1914 года спасло Францию от полного разгрома. И все же можно сказать с абсолютной уверенностью, что ничего, подобного помпезным торжествам по поводу окончания Второй мировой войны ни в России, ни в Европе первой мировой посвящено не будет. Почему?
Оглядываясь в прошлое, можно утверждать, что в начале ХХ века накануне мировой войны европейская христианская цивилизация достигла апогея своего развития. Христианский мир и его ценности были везде - от Японии и Китая до Латинской Америки. И весь мир, может и не с единодушным удовольствием, но молчаливо и покорно принимал эти ценности.
Между основными европейскими государствами не было непримиримых противоречий. Да, Британская Империя имела намного больше колоний, чем все остальные. Но индустриальное развитие ХХ века заметно уменьшало роль территорий и увеличивало роль технологий. Германия чувствовала себя обделенной территориями, но стремительно компенсировала это могучей наукой и промышленностью. Россия имела такой колоссальный потенциал развития, что в условиях мира неизбежно стала бы через 25-30 лет первой экономической и военной державой Европы и сравнялась с США по общим показателям развития. Австрийская империя переживала период "федерализации" и все больше свободы предоставляла своим славянским землям.
Европейским нациям не надо было воевать между собой. Они могли спокойно строить свое будущее.
Яд войны и разлада пришел к нам изнутри. Сильный никогда не думает о будущих болезнях и слабости. Сильный редко бывает мудрым. Европейская цивилизация незаметно для себя впустила внутрь болезни материализма и азеизма. В европейских столицах с конца Х1Х века стали открыто править чужие этнические группы, вся власть которых и основывалась на деньгах и атеизме. Вмести с ними были внедрены понятия о том, что "не бывает плохих народов, бывают плохие люди". Пришли ценности псевдолиберализма, которые постепенно стерли в сознании современного человека грань между добром и злом.
Но в начале ХХ века ничего этого просто никто не заметил. Все находились в упоении от собственного могущества. А потом желание показать друг другу, кто "круче" привело европейские народы к смертельной схватке друг с другом, от которой проиграли мы все. Распались Российская, Германская и Габсбургская империи. Британская империя превратилась в сателлита США чтобы тоже исчезнуть через 25 лет. Франция безвозвратно утратила статус державы первого ранга. Большевистская революция в России уничтожила не только нашу страну. Ее метастазы до сих пор уродуют современный мир, создавая платформу для царства Антихриста.
От первой мировой войны получила очевидную выгоду
только одна группа людей в мире. Группа, не связанная ни с христианством, ни с историей европейских цивилизаций. Эта группа, в наше время ставшая интернациональной по происхождению, сегодня равно влиятельна и в Москве, и в Брюсселе, и в Вашингтоне. Они строят повый мировой порядок, в котором честь и благородство христианской эпохи заменены на меркантилизи и рассчет.
И человека, и государство, я верю, можно оценивать не только по результатам (часто они от нас не зависят), но по делам и намерениям, по чистоте помыслов и открытости. Ни русские люди, ни российское правительство не преследовали в Великой войне 1914-1918 годов корыстных целей. Мы защищали братьев славян на Балканах от кованного сапога немецкой экспансии и хотели вернуть православному миру древний Константинополь. Это цели благородные и чистые. А то, что русское правительство не показало при этом большой мудрости, энергии и не имело удачи - в этом беда наша и национальная трагедия.
В военном смысле Российская империя воевала совсем не плохо. Мы тогда не смогли бы в одиночку справиться с Германией - немецкая военая машина была монстром № 1 в Европе и мире. Но очень успешно воевали с европейски организованной и обученной немцами армией Австо-Венгерской империи и вдрызг разгромили империю османов (Турцию). Военные потери России были сопоставимы с немецкими, французскими и австрийскими. Нельзя забывать о том, что Россия воевала и с немцами, и с габсбургами, и с турками одновременно. В то время как Англия и Франция вдвоем не могли сломить германские армии на западном фронте. А экономика России совершила такой гигантский рывок, что к 1917 году империя самостоятельно обеспечивала себя почти всем необходимым военным имуществом и вооружением и стояла на пороге полной победы над державами Центрального блока. По различным позициям производства вооружений в России с 1915 по 1917 годы выросло от 3 до 40 раз. После кризиса 1915 года в 1916 году Россия произвела 1 200 000 винтовок, Франция – 800 000, Англия – 853 000. Новейшие боевые корабли и крейсера спускались на воду. Русский флот парализовал действия немцев в Балтийском море. Черное море находилось под нашим полным контролем и уже в конце 1916 года Генеральным штабом была разработана десантная операция по захвату Константинополя и проливов Босфор и Дарданеллы. Специальный экспедиционный корпус был собран в Одессе, но операция, к сожалению, не была начата.
Увы, победу у России украли и революционеры, и вчерашние союзники, которые отказались помогать белым армиям, считавшим себя наследниками армии Императорской. А США не вступали в войну против Германии до тех пор, пока Россия была союзницей Британи и Франции. Американское правительство не хотело даже косвенно поддержать Россию, которую оно считало антисемитской страной. Большевизм, победивший в России, создал все условия для скорой победы Гитлера в Германии. Первая мировая война надломила христианский европейский мир. Вторая мировая война разрушила его еще сильнее.
Сегодня, сто лет спустя от начала той катастрофической войны, мы должны помнить о русских людях, отдавших в ней свои жизни. Они воевали за нас. А Бог судил то, что судил. За свои дела и поступки каждое поколение несет свой ответ.
Поделиться162014-06-28 16:12:12
- Администратор
Причина и последствия!
Не демократично думающие политологи, предлагают вешатъ на фонарях всех террористов, не взирая на националъностъ : серб ли, чеченец ли, латинос с фамилией цимерманн ли ....
Но в глубинном интернете / не для всех инфо, пишут что все войны развязывают : поганые жидовствующие сионисты и педерасты-масоны из кланов ротшилъд-рокфеллер, и!
И кого нужно развешиватъ на фонарях, думаю те, кто имеет свое особое мнение - знают!
Поделиться172014-06-30 14:16:08
- Администратор
Поделиться182014-06-30 15:59:48
- Администратор
Поделиться192014-07-02 10:35:46
- Администратор
Такси, такси!
К середине 10-х годов прошлого века автомобиль из игрушки для богатых и знаменитых превратился в более-менее привычное транспортное средство. Кто бы знал, что оно способно влиять на ход войны!
Осенью 1914-го, когда немецкие войска подошли вплотную к Парижу, положение города оказалось критическим. На оголенном участке фронта ничто не мешало противнику буквально одним броском зайти в тыл французам. На помощь — не поверите! — пришли такси. Вереницы таксомоторов в кратчайшие сроки перебросили на передовую свежие силы из состава только-только прибывшей в Париж Марокканской дивизии. Заткнувшие брешь в обороне машины стали легендой, войдя в историю как «Марнское такси», в честь расположенной поблизости от места битвы речки Марны. Ну а истинное имя героя — Renault Type AG, один из самых популярных таксомоторов того времени.
Поделиться202014-07-03 18:28:52
- Администратор
Поделиться212014-07-03 19:41:20
- Администратор
Мадонна под Красным Крестом
Роман в письмах из времен Первой мировой войны
ЗАГАДОЧНАЯ НАХОДКА
История любви, о которой мы хотим поведать, началась ровно век назад, а «ключ» к ней совершенно случайно отыскался в Рязани, в середине 1960-х. Как-то раз Марина Мирчетич, студентка педагогического института, в старом сарае их усадьбы на улице Некрасова обнаружила запыленную корзину и пачку старых писем в ней. Послания неизвестного адресата, написанные красивым почерком, в серых конвертах с почтовыми штемпелями, в основном без марок и обратного адреса.
Марина начала читать пожелтевшие листки – и обомлела. Оказалось, что в старой корзине хранились письма некоего Витольда Фаддеевича Ярмоловича, адресованные ее бабушке, Анне Ивановне Мирчетич. Бабушки уже много лет не было в живых, а в пору написания писем, в 1916 году, Анечка Мельгунова (такова ее девичья фамилия) была на редкость обаятельной девушкой, с милым овалом лица, пронзительными темными глазами и непокорно вьющимися волосами. Марина обнаружила и ответные письма бабушки к нему, невесть как здесь очутившиеся.
Известно, что читать чужие письма правилами благовоспитанности не допускается. Но тут – случай особый: письма принадлежали родному Марине человеку, относились к давним временам. Участников переписки давно уже не было в живых.
Девушке открылся целый мир живых чувств, откровенных мыслей и заветных желаний…Нынче и мы с любезного разрешения Марины Светозаровны Мелешковой, урожденной Мирчетич, прочтем некоторые из писем. Но сначала вкратце расскажем об участниках переписки.
ОТ ГИМНАЗИСТКИ ДО СЕСТРЫ МИЛОСЕРДИЯ
В Рязани, на улице Некрасова, до сих пор сохранился дом, который помнит легкую поступь младшей дочери коллежского регистратора, потомственного дворянина Ивана Николаевича Мельгунова и его жены Анны Александровны, урожденной Ершовой.
Анечка родилась 29 марта 1893 года и была восьмым ребенком в семье. Девочка получила хорошее домашнее образование, а когда подросла, ее отдали учиться в частную гимназию Веры Павловны Екимецкой. После окончания гимназии она отправилась в Москву и поступила на историко-филологический факультет Высших женских курсов, учрежденных В.А. Полторацкой. Здесь-то в жизни Анны и произошло событие, на всю жизнь оставившее след в ее сердце.
На девушку неизгладимое впечатление произвел молодой преподаватель Витольд Фаддеевич Ярмолович. К сожалению, сведений о нем дошло до наших дней не очень много. Родился в 1891 году. Учился в Рижской Александровской гимназии. Каким-то образом Ярмолович попал в Москву, где окончил университет. В Первопрестольной судьба и свела его с курсисткой Мельгуновой. Завязался роман, но все мечты и надежды влюбленных разрушила война.
Ярмолович сначала был направлен рядовым в 57-й пехотный запасной батальон, а затем, в октябре 1915 года, – в Александровское военное училище, на курсы унтер-офицеров. По окончании курса 1 февраля 1916 года был произведен в прапорщики армейской пехоты и направлен в действующую армию.
Аня Мельгунова отправилась в Петроград и поступила на курсы сестер милосердия и 8 января 1915 года получила свидетельство об окончании курсов. Анна вернулась в Рязань и стала работать сестрой милосердия в одном из военных госпиталей. Девушка едва ли не ежедневно отправляла своему возлюбленному письма. Ярмолович охотно и пространно отвечал, и невзрачные на вид серые конверты, в которых заключались пылкие признания, один за другим приходили в Рязань.
Даже сегодня, по прошествии почти целого века, невозможно без душевного волнения читать эти трогательные письма, в которых открывается целый мир чувств наших героев.
ПОЧТОВЫЙ РОМАН
Анна в письме от 21 марта писала о работе в лазарете и делилась своими переживаниями: «Для меня Ваши письма стали потребностью, поэтому вчера и сегодня особенно нервничаю… Пишите чаще, уж очень тоскливо мне, спасает только лазарет, много тяжело раненных, на них невольно затрачиваешь много сил. Теперь к моей работе присовокупилась и общественная черта – раненых ждут много, открывают новые лазареты, и мы снова там нужны. Это дает мне большое удовлетворение: сейчас я не могла не работать».
В письмах Анны ее излияния нежных чувств перемежаются рассказами о работе в лазарете: «Сегодня осталась на перевязки после дежурства…», «Ваше письмо подали в конце перевязок, и сразу ждать я не могла, вынервничалась до того, что, когда отдали, была очень близка к истерике, но конечно сдержала себя. Страхов оказалось меньше, чем я думала…».
Витольд приезжал к Ане в Рязань, бывал в их доме. Влюбленные подолгу сидели на скамейке в мельгуновском саду, гуляли по городу, в сквере над Трубежем. Расстались – и опять связующими звеньями их чувств стали письма.
В посланиях Ярмоловича речь идет о литературе, поэзии, философии, что свидетельствует о его интеллигентности и образованности, о его отзывчивом характере, чувствительной душе. Разумеется, в письмах рассказывается и о военных событиях, участником которых ему довелось быть. В письмах, написанных по пути на фронт, еще не ощущается близости кровавой бойни: «Едем с изу-мительной поспешностью. На каждой большой станции даем сигнал об отходе через 5 минут, на полустанке через 15, а в поле простаиваем по часам. Все по доблести начальника эшелона, так что даже обед будет только через 3–4 часа. Мы-то, конечно, успеваем быть сытыми. Еду еще дальше от культуры. Одет в солдатское летнее платье; пишу стоя, положив папку на приподнятый верх».
В письме, отправленном 1 июля 1916 года из-под Минска, уже ощущается невнятная тревога: «Стоим третий час и не можем доехать 37 верст. Оттуда – новое назначение. Не спешим: едем не срочным эшелоном, т.е. пропускаем эшелоны скота, артиллерии и – в обратном направлении – раненых. Я – на родине. На одном полустанке ушел в деревню, типичную белорусскую деревню – грязную, забытую. Ловишь ухом экс-филолога «дзеканье» в речи, направление «праз лес» (через, сквозь лес). И очень мало мысли о будущем. Да его и нет в сознании. Живешь абсолютно настоящим и недавним прошлым. Настоящее – это выходы на остановках, разговоры с солдатами, шутки и покрикиванье, недолгие беседы со спутниками; прошлое – все в тебе, о тебе, для тебя. Ни о чем другом и не думается… Как странно!».
В своих посланиях из расположения дивизии Витольд успокаивает Анну: «Моя царевна! Опасности снова никакой. Вчера перед отходом узнали, что другой полк встает на позиции, а мы становимся в резерв. Ушли опять на ночь в поход, я – снова на лошади вместе с молодым жеребенком, с которым мы уже друзья.... Стоим в лесу. Денщики все устроили – палатку, койки, столы, площадку перед нашей обителью, усаженную деревьями. Почти роскошно живем… Сегодня аэроплан стрелял по нас из пулемета, но в никого не попал, и никто его не боялся… Нас бросают из корпуса в корпус, смотря по надобности. Слава дивизии – как у сибирцев: с ними рядом все время и сражаются наши полки. Сейчас мы стоим, кажется, с целью все-таки отдохнуть. Для меня это, конечно, безделье…»
Вот письмо В.Ф. Ярмоловича от 8 августа 1916 года (очевидно, из Предкарпатья – А.П.): «Уже мы верстах в 140 от места прежнего письма… За это время много ночей прошли пешком, днем останавливаемся где-нибудь в тоскливом безлюдном местечке, где жителей мало, нет продуктов. Ночи здесь холодные, но в палатках тепло. А днем, около 12 часов дня, пошли на смотр к генералу, герою фронта. Жара 35, разморила солдат. Генерал – боевой: ему не нужны парады; поздоровался с солдатами, вызвал нас всех и в 5 минут высказал, чего он хочет от нас. Чувствуется живая работа, энергия, инициатива. А к вечеру уже все собрались, и до полусотни автомобилей стали перевозить нас верст за 60 по горам. Палатки увезли, и мы всю ночь ждали своей очереди; холод так и не дал уснуть. Сидел я у костра и думал о ком-то далеком и милом. Когда трудно или грустно – я весь ухожу в тоску о тебе».
Следующие письма Ярмоловича, очевидно, были написаны из небольшого прикарпатского городка. Как известно, тогда, летом 1916 года, войска русского Юго-Западного фронта осуществили удачную наступательную операцию (так называемый Брусиловский прорыв) и очистили от противника территорию Буковины и Южной Галиции.
В письме от 5 июля Витольд Фаддеевич сообщал: «Сделали 2-ой переход до завтра. Дорога опять по аллее; опять где-то вдали аэроплан – на этот раз наш; то же шествие с короткими привалами, с окриками (солдаты готовы пить даже болотную воду).... По дороге встретился отряд ВЗС, санитарный обоз. Подошли к сестрам со скуки за водою. Земские сестры – хорошее впечатление; да к тому же видно, что новенькие: просто и радушно смотрят, отвечают. И в светло-сером. Польки. Я разговорился с ними запросто (10 минут привала), и было хорошо оттого, что они сестры, что у них светло-серое платье…
Дорога пока хороша. Не очень утомляюсь. Подводы есть, но на них я не сажусь: я очень «злой», а таким неловко перед солдатами садиться, когда те идут».
Следующее письмо датировано 18 августа 1916 года: «Три дня постояли на позиции наши роты, сегодня с отдыха опять под утро уйдем туда. Начинаются серьезные дни, о них ты скоро прочтешь в газетах. Для нас – сегодня или завтра. Еще на позиции узнали о выступлении Румынии. (После знаменитого Брусиловского прорыва Румыния уверилась в силе русского оружия и вступила в войну на стороне Антанты – военного блока, в который входила и Россия. – А.П.). Всю ночь проговорил о ней в окопах с нижними чинами (днем в окопах не нужно присутствие – всюду война только ночью). Какие дети – солдаты, и глупые дети! Ни о каком укрытии сами без приказа не позаботятся, и только присутствие офицера может успокоить их волнение с наступлением ночи. Именно здесь ясно чувствуешь свою необходимость и… гордость, что служишь в пехоте: только здесь видишь ясно все ее значение, весь ее труд и все ее нравственное преимущество перед другим родом войск. Вернусь когда-нибудь, расскажу яснее.
Здесь так остро переживаешь отсутствие красоты (конечно, об этом тоскует не большинство).
Я, кажется, только это чутко и переживаю. Во всем остальном я страшно уравновешен, спокоен. Как будто нервы все сжаты в кулак, и никакого волнения не вырвешь в них. Вчера даже позабыл упасть на землю, когда близко, шагах в 40–50, разорвался тяжелый снаряд (нужно падать и раскрывать рот – во избежание контузии); нарочно подходил к израненным и убитым. Это не бравирование и не храбрость (ее здесь почти и не бывает), а какое-то особенное, подготовленное убеждение во всем возможном – и потому очень простом».
Следующее письмо Ярмоловича от 23 августа – уже с боевых позиций: «Стоим сейчас в окопах четвертый день. Идет наступление по всему фронту; перед нами мадьяры и германцы (сейчас над нами летает аэроплан с крестами, – по нему бьют наши пулеметы). Наша рота держится на месте, но каждую минуту должна быть готовой идти вперед или принять на себя удар.
Чувства страха все еще нет. В себе лично я замечаю странную реальность мысли. Еще никогда, кажется, в жизни я не ощущал в себе такую гармонию воли, убеждений, поступков и… чувства. Помнишь, я говорил тебе, как я представляю себе близкое будущее вместе с моей любовью к тебе? Я думал правильно. Когда-то раньше, в отношениях к другим женщинам, я резко отделял от своего дела эти отношения. Сейчас я их – напротив – слил. То, что я здесь, и то, что я тебя люблю, – это одна неразделимая моя жизнь. И так просто и равнодушно я смотрю на раненого моего солдата, слышу, как визжит пуля надо мной, близ меня, узнаю, что убит прапорщик, прибывший одновременно со мною в полк.
Аня! Это не доблесть, не храбрость. Я бы даже не хотел, чтобы появилась эта мысль у кого-нибудь. Здесь, просто, есть та глубокая концентрация духа, которую знают мистики, глубоко верующие и люди здорового рефлекса. Я – из последних, конечно. Я никогда себе не прощу разлада между мыслью и волей. А прозу, схематичность, логическую сухость своей природы я счастливо скрасил всей глубиной любви к тебе.
Сегодня тринадцатый день позиционной жизни. И, кажется, не скоро смена. 13 дней уже не раздевались, не спим по ночам, не видим людей, кроме своих. До письма единственной живой струей были маленькие польские книжечки из Коломны. Сейчас – письма… Чем дальше от тебя, тем еще дороже становятся знакомые конверты с быстрым почерком».
На следующий день, 24 августа, Ярмолович шлет Анне новое письмо: «Сегодня уже сменились, дня на четыре, т.е. стоим в резерве, шагах в 500 от позиции. Значит, можно спать по ночам и жечь в шалаше огонь, чтобы согреться. Но завтра утром надо мне идти с большей частью роты на работу (исправление дорог). Нужно до рассвета пройти верст 5 и в сумерках уйти в убежище от тяжелого обстрела. Вот почему сейчас спешу написать письмо. Сейчас половина девятого; уже затрещали на позиции, а где-то далеко-далеко на северо-востоке хорошенькая сестрица в сером несет дежурство (ведь так?). Как мне хорошо, что я знаю, по крайней мере, это о тебе сейчас, когда подумаю… Мы не убегаем от неизбежности, но любить другое, желать Трубежа, скамейки в твоем саду никто не может запретить нам обоим».
Очевидно, письма были для влюбленных единственной отдушиной в тяжелое военное время. От письма к письму почтовый роман разгорался все сильнее, все ярче. В своих посланиях влюбленные перешли на «ты», и Ярмолович стал подписываться уже не по имени-отчеству, а просто: «Твой Толя». Трогательная переписка продолжалась до конца лета 1916 года, а потом Анна перестала получать долгожданные весточки от любимого. Девушка мучилась неизвестностью, не спала ночей, снова и снова отправляла пронумерованные послания Витольду. В ответ – ни строчки...
ТРАГИЧЕСКАЯ РАЗВЯЗКА
Спустя много лет стало известно, что Витольд Ярмолович пал смертью героя 31 августа 1916 года в Карпатах, при штурме высоты Деалу-Орлулуй. В апреле 1917 года, после смерти возлюбленного, Анна Мельгунова получила из Москвы письмо от Ванды Ярмолович – сестры Витольда: «Дорогая Анна Ивановна! Что-то о Вас ничего не слышно. Все время ждем Вас к себе. Теперь самое время освежить могилу Толика – теперь, я думаю, можно и посадить сирень. Пишите скорее, как приедете и приедете ли вообще? А мы без Вас соскучились, очень часто говорим о Вас… Пишите скорее, когда приедете. Целую Вас крепко. Ванда».
Побывала ли Анна Мельгунова на могиле Витольда Ярмоловича и посадила ли сирень – неизвестно. Зато известно, что в том же году она уехала из Рязани на фронт и поступила в отряд Красного Креста. После революционных событий стала работать сестрой милосердия санитарного поезда. Здесь произошло ее знакомство с начальником поезда, врачом М.П. Мирчетичем. Анна Ивановна вышла замуж за доктора Мирчетича и вместе с мужем вернулась в Рязань. Скончалась наша героиня в 1955 году.
Александр Потапов
Фото из семейного архива М.С. Мелешковой, урожденной Мирчетич
Поделиться222014-07-07 00:55:23
- Администратор
Поделиться232014-07-07 15:20:27
- Администратор
«Убили Фердинанда-то нашего»
28 июня 1914 года мирная жизнь в Европе закончилась. Выстрелом в Сараево был убит эрцгерцог Австро-Венгрии Франц Фердинанд. Через месяц после этого началась великая война, необратимо перекроившая европейскую карту.
Прелюдия к бою
«Настоящий некалендарный», выражаясь словами Анны Ахматовой, ХХ век начался ровно сто лет назад. Жарким летом 1914 года в Нидерландах открывался Дворец мира, а уже в августе заговорили пушки. Непосредственным поводом к этому стало то, что 28 июня 1914 года в Сараево был убит наследник короны Австро-Венгерской империи Франц Фердинанд.
Эрцгерцог должен был сменить на троне Габсбургов Франца Иосифа I, правившего империей 68 лет. Именно при нем в 1867 году Австрия стала дуалистической монархией — Австро-Венгрией (то есть император стал еще короноваться в Будапеште как венгерский король). Страна была разделена на Цислейтанию и Транслейтанию (по реке Лейте) между австрийскими и венгерскими владениями.
Однако в монархии осталось множество нерешенных национальных вопросов, главным из которых оставался славянский. Поляки, украинцы, русины, хорваты, словенцы, чехи, словаки и сербы не имели своей государственности.
Некоторые народы, в частности поляки, стремились к созданию своего государства, некоторые — чехи и хорваты — были готовы довольствоваться широкой автономией.
Особой актуальностью этот вопрос отличался на Балканском полуострове, где в последней четверти XIX века произошли радикальные изменения. Появились независимые Сербия, Болгария и Румыния, сразу вступившие в территориальные споры между собой и с бывшей метрополией Турцией. В Воеводине, Краине и на северо-востоке Хорватии сербы составляли значительный процент населения и стремились к воссоединению с молодой Сербией (ставшей независимой после русско-турецкой войны в 1878 году решением Берлинского конгресса).
Добавляла остроты и проблема Боснии и Герцеговины. Эти две провинции были оккупированы Австро-Венгрией после Берлина, а в октябре 1908 года аннексированы. Местное сербское население, однако, не принимало аннексии. Причем тогда мир встал на грань войны: Сербия и Черногория в октябрьские дни объявили о мобилизации, и лишь посредничество пяти стран (России, Германии, Великобритании, Франции и Италии) не позволило начаться конфликту.
Совет министров Российской империи тогда понимал, что Россия к войне не готова. В результате к марту 1909 года Петербург и Белград признали присоединение Боснии и Герцеговины к Вене.
Боснийский кризис был не единственным предвестником мирового конфликта. Начиная с 1895 года, когда начался конфликт между Японией и Китаем, в мире постоянно шли локальные войны или возникали вооруженные инциденты. Россия в январе 1904 года начала войну с Японией, завершившуюся разгромным поражением. К 1907 году в Европе сложились два блока: Антанта («Сердечное согласие») — военно-политический союз России, Англии и Франции и «Центральные державы» (Италия, Германия, Австро-Венгрия). Традиционная марксистская историография рассматривала Антанту как силу, стремящуюся сохранить существующий в Европе и мире порядок вещей, видя в Германии и ее союзниках молодых волков, желающих получить свою долю.
Однако, кроме этого, у каждой страны были свои локальные геополитические интересы, в том числе и во взрывоопасном Балканском регионе. Россия неоднократно подтверждала свое желание завладеть черноморскими проливами Босфор и Дарданеллы. Австро-Венгрия стремилась не допустить ирредентистских настроений у сербов и хорватов в землях короны. Германия хотела продвигаться на Ближний Восток, для чего нужен был крепкий тыл на Балканах. В результате любой эксцесс на горячем полуострове приводил к новому витку напряженности.
Особенности национальной охоты
Вдобавок стоит заметить, что начало XX века стало золотым веком политического терроризма.
Почти в каждой стране радикальные организации применяли взрывы и выстрелы для политической борьбы.
В России особенно отличались на этом фронте организации социалистов-революционеров (эсеров). В 1904 году от рук бомбиста погиб министр внутренних дел империи Вячеслав Плеве, а в 1905-м боевиками был убит генерал-губернатор Москвы великий князь Сергей Александрович. Террористы были активны не только в России: итальянский анархист Луиджи Луккини в 1898 году убил жену Франца Иосифа I Елизавету Баварскую (известную также как Сисси). Террористические акты стали частью жизни в Южной Европе – в Италии, Испании и на Балканах. Естественно, что сербские активисты также использовали эти методы.
С 1911 года в Сербии действовала националистическая организация «Черная рука», стремившаяся к объединению сербских земель в Югославию. В нее входили высокопоставленные офицеры страны, поэтому власти побаивались «черноручников».
До сих пор неясно, насколько деятельность «Черной руки» контролировалась спецслужбами, однако ясно, что согласия в Белграде на действия в Боснии не давали.
Антиавстрийские активисты в этой провинции частично входили в состав организации «Молодая Босния». Она возникла в 1912 году и ставила целью освобождение провинций от Вены. Одним из ее членов стал сараевский студент Гаврила Принцип.
Салют и бомба
Стоит добавить, что Франц Фердинанд выступал с позиций триализма, то есть он считал, что Австро-Венгрия должна стать еще и государством южных славян под габсбургской короной — в первую очередь это било бы по позициям венгров и многочисленного венгерского дворянства, владевшего землями в Хорватии, Словакии и Закарпатье.
Нельзя сказать, чтобы наследник престола был «ястребом» и сторонником войны – напротив, он старался искать мирные выходы из кризисной ситуации, понимая тяжелое внутреннее положение страны.
Есть мнение, что и Сербия, и Россия были осведомлены о желании террористов застрелить эрцгерцога во время его визита в Сараево. Для них его приезд 28 июня был оскорблением: ведь в этот день сербы отмечали годовщину поражения от турок в битве на Косовом поле. Однако наследник престола решил показать мощь австрийской армии и провести маневры в Сараево. Первую бомбу в него бросили утром, однако она не причинила вреда.
Уже упомянутый Принцип, узнав о неудаче покушения, отправился в центр Сараево, где, улучив момент, выстрелил во Франца Фердинанда в упор. Убил он также и его жену Софью.
Реакцией на убийство стали волнения в Сараево. В городе кроме сербов жили и представители других народов, в частности боснийские мусульмане. В ходе погромов в городе погибли минимум два человека, были разгромлены кафе и магазины, принадлежавшие сербам.
На смерть Фердинанда мировое сообщество отреагировало активно. Первые страницы газет были посвящены этому событию. Однако прямых последствий после убийства не было – лишь в середине июля Австро-Венгрия предъявила ультиматум Сербии. Согласно этому документу, Сербия должна была закрыть антиавстрийские организации, действовавшие на ее территории, уволить чиновников, замешанных в антиавстрийской деятельности. Однако был в нем и еще один пункт — о допуске следственной группы из Вены для расследования убийства.
Его принять Белград отказался — и именно это стало началом великой войны.
До сих пор обсуждается вопрос о том, кто именно мог стоять за убийством в Сараево. Некоторые, отмечая странную расслабленность охраны эрцгерцога, считают, что убить потенциального монарха-федералиста могли радикалы венского двора. Однако наиболее популярна все же теория о сербских бомбистах.
Война началась лишь через месяц, в конце июля – начале августа 1914 года. Однако постфактум убийство Фердинанда стало символом конца мирной довоенной европейской жизни. «Убили Фердинанда-то нашего», — с этих слов начинаются антивоенные «Похождения бравого солдата Швейка» Ярослава Гашека.
... в глубинном и-нете пишут, войну организовали поганые кланы - поганых сионистов : ритшилъды, да рокфеллеры!
жидовствующим нужно было убичтожитъ империи...
Надеюсъ Демон Иего скоро придет за ними...
Поделиться242014-07-08 16:14:56
- Администратор
Первая Мировая война / Век спустя!
Поделиться252014-07-09 16:41:14
- Администратор
Поделиться262014-07-10 23:15:27
- Администратор
Поделиться272014-07-11 13:34:56
- Администратор
© РИА Новости, Инфографика
Поделиться282014-07-12 23:56:29
- Администратор
В Ростове установят памятник героям Первой мировой войны
В Ростове-на-Дону планируют установить памятник героям Первой мировой войны. Он расположится на пересечении ул. Красноармейской и пер. Халтуринского с западной стороны сквера площади Первого пионерского слета, сообщили в мэрии города.
В настоящее время существует три эскизных варианта памятника героям Первой мировой войны, один из которых выберут в ближайшее время. Все организационно-финансовые расходы возьмет на себя Торгово-промышленная палата Ростовской области.
Также в донской столице планируют установить две мемориальные доски воинам, погибшим во время войны в Чечне. Первая из них с именем обладателя ордена Мужества Юрия Кириченко появится на здании гимназии №76 по улице Волкова, 5/6. А на здании школы №100 по бульвару Комарова, 6 установят мемориальную доску Александру Гуртовому, который был посмертно награжден орденом Мужества.
Поделиться292014-07-13 00:01:38
- Администратор
Мединский представит на ММКФ фильм о Первой мировой войне
Поделиться302014-07-17 21:15:46
- Администратор
На Кипре почтили память русских офицеров — участников Первой мировой войны
17.07.2014
На Кипре почтили память русских офицеров, участвовавших в Первой мировой войне и погибших на территории острова в 1921–1922 годах. Мемориальный митинг прошёл на британском военном кладбище в Полемидии, где несколько лет назад были обнаружены захоронения русских беженцев времён Гражданской войны. В нём приняли участие посол России на Кипре Станислав Осадчий, представители русскоязычной общины и британской диаспоры. Они возложили цветы к могилам русских офицеров, была совершена заупокойная лития, сообщает ИТАР-ТАСС.
«Не должно быть заброшенных русских могил, где бы они ни находились. Долг каждого из нас — возрождение и сохранение памяти о Великой войне, о её героях, о нашей общей истории», — отметил Станислав Осадчий.
Митинг организован Фондом сохранения исторического наследия при Русском православном образовательном центре при поддержке посольства РФ на Кипре и представительства Россотрудничества. Он дал старт серии мероприятий, посвящённых 100-летию начала Первой мировой войны, которые пройдут на острове под девизом «Великая война. Память и уроки».
Во времена Первой мировой войны на Кипре существовал лагерь русских гражданских и военных беженцев, покинувших Россию после разгрома войск Деникина под Новороссийском. Этот факт стал известен лишь в 2007 году.
Заброшенные захоронения 10 русских офицеров, включая двух генералов, одной женщины и одного ребёнка, обнаружили на британском военном кладбище сотрудники Русского православного образовательного центра. В 2010 году здесь был обустроен Русский некрополь и установлено 12 мраморных надгробий и мемориальная стела.
Александр Кустов, ИА «Росмедиа» специально для портала «Русский мир»